"Черный день Аргентины
Сегодня исполнилось ровно 150 лет сражению при Курупаити - одной из самых масштабных битв Южной Америки и крупнейшей победе парагвайцев в Великой войне. Однако этот успех не принес им общей победы, а лишь продлил на год агонию Паргагвая, вступившего в безнадежную схватку с двумя наиболее мощными державами континента.
Главнокомандующий объединенной армии антипарагвайской коалиции, президент Аргентины Бартоломео Митре 13 сентября 1866 года прибыл в недавно отбитый у парагвайцев форт Курусу. Армия насчитывала 17 тысяч бойцов: восемь тысяч бразильцев и девять тысяч аргентинцев. В предстоящем наступлении главная роль отводилась аргентинскому контингенту. Вероятно, это объяснялось не только тем, что он был более многочисленным, но и тем, что Митре хотел дать своим солдатам возможность отличиться, а заодно - показать бразильцам, что аргентинцы, которые раньше находились "на вторых ролях", тоже умеют воевать.
Штурм парагвайской оборонительной линии, сооруженной в районе поселка Курупаити, был намечен на 17 сентября, но тут в планы союзников вмешалась “небесная канцелярия”. Накануне ночью начался сильный ливень, шедший без перерыва четверо суток. Наступление пришлось отложить и ждать, когда распогодится.
21-го дождь, наконец, прекратился, и атаку назначили на следующий день. В 7 часов утра 22 сентября, в соответствии с составленным Митре планом, началась артподготовка. Поскольку полевой артиллерии у союзников было мало – всего 13 трофейных пушек, сокрушить вражескую оборону поручили морякам, недавно сыгравшим решающую роль во взятии Курусу.
Однако план не учитывал того, что в двухдневной бомбардировке форта бразильские броненосцы израсходовали почти весь боекомплект, а новых боеприпасов им подвезти не успели. К тому же, на позициях Курупаити парагвайцы благодаря глубоким блиндажам были гораздо лучше защищены от ядер и бомб, чем в недостроенном форте. За два часа бразильская эскадра произвела примерно 500 выстрелов, опустошив свои снарядные погреба, однако ущерб от обстрела был минимальным.
Тем не менее, как только умолкли пушки, союзные войска под барабанный бой и звуки горнов двинулись в атаку. На левом фланге побатальонно наступали 2-я и 3-я бразильские бригады, в центре – 1-я и 4-я аргентинские дивизии, а на правом фланге – 7-я и 8-я аргентинские бригады. При этом только бразильцам предстояло проделать весь путь до вражеских укреплений по суше, аргентинцам же приходилось форсировать вброд лагуну Мендес. Демонстрируя благородство перед союзником, Митре возложил на своих солдат более трудную задачу.
Помимо ружей, многие солдаты несли сделанные из жердей и веревок штурмовые лестницы. Им относительно легко, хотя и не без потерь, удалось занять передовую траншею, но дальше аргентинцев ждал неприятный сюприз. Лагуна, глубина которой обычно не превышала метра, от дождей разлилась, став гораздо шире и глубже. Зайдя в воду, солдаты нащупывали ногами топкое дно, погружаясь сперва по колено, потом – по пояс, затем – по грудь, а глубина продолжала расти. При этом парагвайцы из-за бруствера осыпали их пулями.
Аргентинцы из правофланговых бригад, атаковавшие на самом глубоком участке, поняли, что форсировать лагуну им не удастся. Они бросились обратно к берегу, на котором скапливалось под огнем все больше их товарищей, не знавших, что делать. В центре, где наступали 1-я и 4-я дивизии, глубина оказалась меньше, и атакующим удалось пересечь водную преграду. Увидев это, солдаты с правого фланга устремились туда же. Возле участков, где переправа была возможна, быстро собралась большая толпа. Стреляя в нее, парагвайцам даже не приходилось прицеливаться, почти каждая пуля и так находила свою жертву.
Несмотря на потери, аргентинцы упорно шли вперед, но очередная заминка возникла перед засеками. Перелезать через них с ружьями и лестницами было долго и трудно, а парагвайцы стреляли уже с совсем близкой дистанции, причем к ружейной пальбе добавились опустошительные залпы картечи.
Кое-как преодолев завалы, солдаты прыгали в ров и напарывались на колья, скрытые под заполнившей его дождевой водой. И все же, многим удалось достичь вала, однако тут выяснилось, что наспех сделанные перед штурмом лестницы – слишком короткие, к тому же они зачастую ломались, не выдерживая человеческого веса. Тех же, кто упорно карабкался вверх, парагвайцы сбрасывали обратно в ров штыками и выстрелами в упор.
Бразильцам на левом фланге пришлось немногим легче. Отведнный им для наступления перешеек между рекой и лагуной превратился в раскисшую жижу, в которой ноги вязли по щиколотку. Солдатам пришлось не бежать, а медленно брести в атаку, представляя собой отличные мишени. Дойдя до завалов и потреяв в них десятки человек, бразильцы даже не стали форсировать ров, а побежали назад, если можно назвать бегством ковыляние по болоту. Парагвайские пули еще долго били им в спины.
Митре непрерывно получал доклады об огромных и непрерывно растущих потерях, однако он никак не хотел смириться с неудачей. Наблюдая за битвой в подзорную трубу, он видел, что в центре его солдаты, преодолев все преграды, упорно лезут на вал, а на бруствере уже мелькнул бело-голубой аргентинский штандарт, правда, сразу пропал, а на его месте вновь взвился красно-бело-синий флаг Парагвая.
В надежде переломить ситуацию Митре в 13.00 послал в атаку свой “золотой резерв” – 2-ю пехотную дивизию добровольцев Буэнос-Айреса. Исполненная патриотизма столичная молодежь в новеньких темно-синих мундирах – элита аргентинской армии, среди которой было немало отпрысков аристократических семей, отважно устремилась вперед по заваленному трупами и залитому кровью полю.
Первые ряды атакующих смело картечью, но остальные, перебравшись через завалы и ров, ставший совсем мелким от заполнивших его тел, стали карабкаться по откосу. Часть солдат, укрывшись за древесной баррикадой, начала отстреливать парагвайцев, которые вели огонь из-за бруствера. Это позволило нескольким десяткам аргентинцев подняться на вал и вновь водрузить там флаг, но их тут же опрокинули и сбросили вниз штыковой контратакой.
Вскоре в ставку Митре прискакал очередной курьер, доложивший, что 2-я дивизия разбита и не в силах продолжать бой. У генерала в резерве оставались еще несколько аргентинских батальонов и бразильская бригада, но посылать и их на верную смерть уже не имело смысла. В 16.00 Митре приказал горнистам трубить сигнал к отступлению, хотя в этом не было нужды – выжившие участники штурма возвращались самостоятельно, без приказа.
Парагвайцы их не преследовали, хотя у Диаса была реальная возможность воспользоваться моментом и превратить свой успех в триумф. Ударив всеми силами в спину отступающим аргентинцам, он имел шанс наголову разгромить неприятеля, отбить захваченную в Курусу артиллерию, а возможно и сам форт. Этому способствовало отсутствие боеприпасов у бразильского флота, который уже не мог оказывать огневую поддержку наземным войскам.
Однако полковник предпочел “синицу в руках”, отправив своих людей не в контратаку, а на сбор трофеев. Вместе с оружием и амуницией парагвайцы собирали на поле боя всё, что представляло хоть какую-то ценность, без стеснения раздевая догола трупы вражеских солдат и офицеров. Найденных на поле боя тяжелораненых бразильцев и аргентинцев они безжалостно добивали, легкораненых уводили в плен, а останки убитых врагов – сбрасывали в реку, по которой их несло течением мимо форта Курусу и бразильской эскадры. Очевидно, это делалось не только из-за нежелания рыть могилы, но и для психологического воздействия на неприятеля.
Штурм “линии Диаса” примечателен тем, что при его подготовке были совершены, пожалуй, все ошибки, какие только можно совершить в создавшейся ситуации. Перед атакой не проводилось ни разведки местности, ни полноценной артподготовки, ни инженерного обеспечения. Заготовка нормальных штурмовых лестниц и перекидных мостиков для преодоления рва намного повысила бы шансы на успех, а своевременный подвоз боеприпасов для флота позволил бы ему оказать куда более эффективное воздействие на противника.
Также непонятно, почему Митре послал солдат в атаку по ставшей почти непроходимой из-за многодневных дождей территории, не дожидаясь, когда земля просохнет, а в лагуне спадет уровень воды. Возможно, его поспешность объяснялась опасением, что в связи с наступлением сезона дождей затяжные ливни могут возобновиться.
Как бы там ни было, попытка штурма обошлась альянсу очень дорого. Аргентинцы, согласно официальным данным, потеряли 983 человека убитыми и 2002 – ранеными. Многие знатные дамы Буэнос-Айреса надели траур по погибшим мужьям и братьям, а вице-президент страны, министр просвещения и аргентинский посол в США лишились своих сыновей.
Бразильцам авантюра Митре обошлась в 408 убитых и 1338 раненых. Таким образом, совокупный урон альянса, согласно официальным сводкам, превышал 4700 человек. Неофициальные оценки были гораздо выше. Некоторые источники называют цифры в 8000 и даже 10000 убитых и раненых союзников, но это явное преувеличение. Тем более, что парагвайские потери на этом фоне были абсолютно ничтожны – всего 23 убитых и 79 раненых.
После такого нокдауна союзная армия надолго утратила наступательную способность и боевой дух, а когда вести о потерях достигли аргентинской глубинки, там вспыхнули антипрезидентские бунты, едва не приведшие к свержению Митре. Для их подавления даже пришлось снимать войска с фронта.
Еще одним последствием катастрофы при Курупаити стало обвальное падение авторитета аргентинского лидера среди союзников. Бразильский генерал де Суза саркастично заявил в офицерском кругу, что Митре, возможно, наделен многими талантами, но только не полководческим, а потому ему надо держаться подальше от армии и от фронта. Аналогичные едкие высказывания допускал и генерал Полидоро.
Разумеется, Митре докладывали об этих разговорах, и они сильно его раздражали. Хотя, в глубине души президент понимал, что насмешки во многом справедливы и что он в гораздо большей мере политик, нежели военачальник, смириться с подобным отношением он не мог. В отношениях между союзниками возникла глубокая трещина, грозящая расколом коалиции.
Узнав об этом, бразильский император резко погасил конфликт, назначив 10 октября новым командующим бразильской армией 63-летнего генерала, носившего дворянский титул герцога де Кашиаса и длинное аристократическое имя Луиш Алвиш ди Лима э Силва. Этот опытный полководец, ветеран нескольких войн обладал непререкаемым авторитетом в бразильской армии, да и многие аргентинцы относились к нему с уважением.
Чтобы еще более повысить его статус император произвел Кашиаса в маршалы, таким образом, герцог стал обладателем самого высокого воинского звания среди союзников. Митре ради общего дела пришлось согласиться с тем, что прибывший 18 ноября в Туюти де Кашиас взял на себя командование объединенной армией и планирование предстоящих боевых операций.
В общем, поражение при Курупаити стало для альянса самой серьезной с начала войны проверкой на прочность. Но оно не разрушило единство коалиции и не сломило упорства бразильского и аргентинского руководства в их стремлении довести войну до победного конца.
Однако, пока что, победителями чувствовали себя парагвайцы. Хосе Эдвиго Диас стал национальным героем и одной из наиболее почитаемых в стране фигур. По популярности он уступал только Лопесу, который наградил его орденом и устроил в Умаите пышный банкет в его честь.
Но звездный час полковника оказался коротким, как и его жизнь. 7 февраля 1867 года Диас решил лично принять участие в разведывательном рейде на каноэ по реке Парагвай. Неосмотрительно подплыв слишком близко к вражескому флоту, он получил пулевое ранение в ногу от стрелка с бразильского корабля. В госпитале ногу ампутировали, но врачи не смогли предотвратить заражения крови и через несколько дней герой Парагвая умер в возрасте 32 лет. Незадолго до этого президент лично навестил Диаса и объявил о присвоении ему генеральского звания, но метавшийся в бреду полковник его уже не слышал...
На заставке - разрез оборонительного вала линии Курупаити."
http://vikond65.livejournal.com/539329.html#comments
"
